6 октября, 2016 
adminGWP Нo мы в итoгe приxoдим к кaкoй-тo oбщeй тoчкe зрeния, пoтoму чтo oчeнь мнoгo слушaeм, рaсширяeм свoй кругoзoр. Мы нe игрaeм пoп, у нaс спeцифичeскaя, для кoгo-тo, мoжeт быть, слoжнaя музыкa, нo бoльшoe счaстьe — имeть вoзмoжнoсть вырaзить свoю твoрчeскую идeю имeннo в тoй фoрмe, в кoтoрoй тeбe xoчeтся этo дeлaть. Я знaю людeй, кoтoрым этa ипoстaсь прoстo нe близкa. Сущeствуeт oгрoмнoe кoличeствo фeстивaлeй, Интeрнeт с сoциaльными сeтями — вoзмoжнoсть быть услышaнным, и с этим всeм мoжнo рaбoтaть. Мoя oснoвнaя спeциaльнoсть всe-тaки — эстрaднo-джaзoвый вoкaл. Нaпримeр, тoгдa был всплeск интeрeсa к рoссийским группaм, пoющим нa aнглийскoм, и всe пoгoлoвнo пeли нa aнглийскoм. Из нaшeй кoмaнды пoлнoe aкaдeмичeскoe oбрaзoвaниe пoлучил тoлькo клaвишник Мaксим Мeщeрякoв. Oн oтвeчaeт у нaс зa гaрмoнию в группe (музыкaльную, рaзумeeтся), и, признaюсь, чaстo бывaeт тaк, чтo oн критикуeт тe мeлoдии, кoтoрыe прeдлaгaю я. — Нeпoсрeдствeннo aкaдeмичeскую чaсть oбрaзoвaния я пoлучилa в дeтствe, обучаясь по классу фортепиано и скрипки, но оно осталось в качестве первоначальной базы. Наверное, самая глобальная цель — показать, что весь мир может быть единым. А мы работаем с таким стилем музыки, в котором есть очень большое поле для экспериментов, поэтому артисты, выбирающие этот путь, — разные и самобытные. Ее, скорее, не было в 1960-е годы, когда все ходили по лезвию ножа. Как бы тебе ни казалось, что можно двигаться вперед только по наитию, есть вещи, которые нужно изучить. Если говорить именно об академическом направлении, соглашусь с тем, что в нем есть очень много жестких правил. Были ситуации, когда с нами начинал работать талантливый музыкант, который при этом не был близок нам как человек. Мы учимся. Фото: Алена Романова
— Это не мешает спокойно заниматься творчеством и концентрироваться на песнях? Ты должен одновременно быть лидером, мамой, сестрой, психологом. Мы все неравнодушны к проекту, поэтому не всегда чувствуем грань в рабочих ситуациях, когда лучше промолчать и не критиковать друг друга, когда стоит быть жестче или, наоборот, — мягче. В ней нужно разбираться, ее нужно уметь играть и создавать, знать определенные нюансы. В этом случае нам приходилось расставаться с такими исполнителями, потому что нужно беречь комфортную атмосферу внутри коллектива, свое пространство. Причем в разных направлениях. Мы не ставим перед собой никаких границ. Знаю по себе: если меня постоянно критикуют, у меня опускаются руки. Мне кажется, в идеале, если есть возможность, музыкант должен пройти профессиональное обучение. — В последнее время у нас было очень много поездок и разнообразных ситуаций, в которых мы должны долгое время находиться вместе. Конечно, есть самородки — прекрасные музыканты, которые нигде не учились и шли своим путем. Шуня рассказала «ЗД», каково сегодня чувствовать себя независимой экспериментальной командой, почему первые гастроли стали серьезным испытанием и что общего у этнической музыки разных стран. У тебя не было такого? И то, как он может «звучать» при этом, отражается в наших песнях. — Есть мнение, что академическое образование часто сковывает музыкантов, не позволяет им выйти на экспериментальный путь. Недавно мы выступали на дне рождения одного музыкального портала, где собралось огромное количество артистов, которые хотят и могут выйти на площадку и сыграть свои песни. При этом у меня есть один важный принцип: для меня огромную роль играет человеческий фактор. Как и люблю всех участников своего коллектива, поэтому для меня это скорее радость, чем обязанность, в которой я, наоборот, черпаю вдохновение. — А с какими сложностями пришлось столкнуться, когда вы стали выходить на более широкую аудиторию — из маленьких клубов на большие площадки? Я поняла одно, что руководить коллективом — очень тонкое умение. В глобальном смысле это — world music. — В чем ваша основная концепция? У нас несколько концертов, эфиры, встречи с коллегами. Мы называем то, что делаем, «абсолютный соул», потому что концепция всеобъемлюща. Еще одна проверка на прочность — это критика и похвала, причем не со стороны публики или даже экспертов, а внутри коллектива. — Она, скорее, существует в роке. Нельзя перехваливать друг друга, чтобы не расслабляться, но нужно и избегать взаимного давления. К тому же, кто бы что ни говорил о пропасти между поп-миром и музыкой альтернативных жанров, рок-, джазовые и инди-фестивали собирают огромное количество людей. И если Максим у нас отвечает за музыкальную гармонию в группе, то я — за душевную. Они собирают группы, а потом их начинает тяготить, что приходится не только играть и создавать музыку, а решать вопросы, разбираться в сложных ситуациях внутри коллектива, справляться с психологическими трудностями. — Однажды один музыкант назвал наши опусы экомузыкой — такое забавное определение. Думаю, умение грамотно вести себя в разных ситуациях тоже приходит с опытом. И если ты все делаешь правильно, так или иначе возникает резонанс. Психологически это бывает довольно сложно: мы все разные, при этом — все творческие, со своими особенностями характера. Вообще, моя группа — это моя семья, как бы банально это ни звучало. Ведь сегодня не так легко достучаться до пресыщенной публики, найти рупоры продвижения, не затеряться среди огромного количества молодых групп…
— Нам повезло в том, что у нас как раз есть возможность развиваться. За несколько минут до того, как мы узнали, что выиграли конкурс фестиваля «Усадьба Jazz», мы почти что разругались. Сейчас это вызывает у многих отторжение, и на самом деле молодых отечественных команд, которые поют на родном языке, — не так много, и предпочтение отдается им. Гнесиных и Музыкального колледжа Беркли. Но многие из них сами говорят, что в какой-то момент им не хватает знаний, техники, азов, чтобы реализовать какие-то идеи. — Зависит от человека. Первое время гастроли были серьезным испытанием, но сейчас мы научились мирно сосуществовать (смеется). Мы понимаем, что вряд ли будем выступать на стадионах, но у нас есть своя целевая аудитория, она расширяется, и мы довольны этой динамикой. Музыка — такая же профессия, как и все остальные. Это сообщество постоянно расширяется, что не может не радовать. И все это время мы, по сути, живем в одном пространстве и постоянно находимся бок о бок. Допустим, мы приезжаем в Петербург, проводим там неделю. Я люблю все это делать, это мое. Изначально наша задача была в том, чтобы показать, что этническая музыка разных стран — и африканская, и восточная, и другая — очень гармонично сочетаются вместе, и эти сочетания звучат свежо и необычно. — Кстати, этника и world music долгое время ассоциировались у массовой публики в России исключительно с разукрашенными девушками в кокошниках. За плечами у ребят — выступления на крупных фестивалях (помимо «Усадьбы Jazz» это опен-эйры «Дикая мята», о котором не единожды рассказывала «ЗД», «Коктебель Jazz Party», ColorFest и др.), гастроли и конкурсы, яркие видео- и кросс-проекты с другими музыкантами (например, на проекте, посвященном 60-летию Сергея Курехина «Курехин: NEXT»). Фото: Михаил Вильчук
Коллектив пять лет назад собрала вокалистка Шуня Балашова, выпускница Академии им. — Да, публика развивается. Нам казалось, что выступление получилось неудачным, и ситуация была накаленной. Я заметила, что как раз за пять лет, которые мы существуем, произошел кардинальный перелом в сознании слушателей, и с того момента, как мы начинали, их вкусы сильно изменились. Именно этому учат в музыкальных школах, колледжах. — Каково чувствовать себя независимой командой на современной сцене? Сейчас восприятие изменилось? К тому же каждый из членов команды может предлагать свои идеи, мы обсуждаем и аккумулируем их, так что развитие идет. Фото: Екатерина Кукина
— Ощущаете конкуренцию?
Опубликовано в рубрике