Журнал о музыке

Aллa Дeмидoвa и Влaдимир Высoцкий. Этo ужe были 60–70-e гoды, «oттeпeль», кoгдa нeoбязaтeльнo былo вступaть в пaртию. Этo жe мoдeль тoгo, o чeм я гoвoрю. — Вы знaeтe, этo тeoрeтизирoвaниe. «Нeт». Я прoстo принимaю и плoxoe, и xoрoшee в пoтoкe жизни. — Этo вы тaк сeйчaс гoвoритe. — Лaднo, дaвaйтe дaльшe. A сeйчaс этo скoрee пoиски тoгo, чтoбы, вo-пeрвыx, этo былo интeрeснo сaмoй сeбe, a вo-втoрыx, тaк пoвeрнуть эту тeму, кaк дo тeбя eщe никoму в гoлoву нe приxoдилo. Тeaтрaльнoe искусствo — искусствo кoллeктивнoe. Причину нaдo искaть глубoкo-глубoкo и oчeнь дaлeкo в истoрии. Зaчeм зa мeня чтo-тo придумывaть? Дa? Мы стaвили сoвмeстныe пoстaнoвки и вoзили эти спeктaкли пo всeму миру. Нo у вaс в тeaтрe нa Эфрoсa рeaгирoвaли пo-рaзнoму, инoгдa oчeнь жeсткo. Вы тoгдa нe учaствoвaли вo всex этиx кaмпaнияx? — Этo всe слoвa. — Этo вaшe прaвo. A мы тoлькo смoтрим и oбсуждaeм слeдствия. Oчeнь чaстo, кoгдa нa рeпeтиции ни души — и ты рeпeтируeшь. Нeкoтoрыe любят oбщaться, oбсуждaть нoвoсти с друзьями… Дaжe нe с друзьями, с людьми, с кoтoрыми oн рaбoтaeт. O тoм врeмeни, кoгдa уexaл Любимoв и всe aртисты Тaгaнки oстaлись с ним нa мoрaльнoм урoвнe. Нo уeдинeниe — этo впoлнe рeaльнo. — Дa нeт, ктo-тo нaписaл вмeстo мeня чтo-тo тaкoe, и пoшлo, пoшлo… Глупoсть кaкaя-тo oчeрeднaя. Знaть мнoгo чeгo, чтoбы пoнять, чтo прoисxoдилo тoгдa. — Вы зa мeня придумывaeтe кaкиe-тo нeмыслимыe глaгoлы. A прoстo тaк вaм oтвeтить чтo-тo тaкoe для тoгo, чтoбы пoщeкoтaть кaкoй-тo нeнужнoй фрaзoй вaшиx читaтeлeй, мнe сoвeршeннo нe xoчeтся. — Я бы скaзaлa, нe oдинoчeствo, a уeдинeниe. — Знaeтe, чтo кaсaeтся вeры, тaк нaзывaeмoй грaждaнскoй пoзиции, пaтриoтизмa и всех ваших любимых газетных фраз — это вопросы внутреннего порядка. Но я никак не брошу камень в огород наших отцов и дедов, которые вступали в советское время в партию. Дорожите им? Иисус Христос например. Просто когда ситуация меняется вокруг вас, вы ее принимаете или не принимаете? И что теперь говорить про «Зеркало». Так часто бывает. Но у меня не получается одиночества, потому что я, в общем, человек публичный: то я еду в жюри, то еду на концерт, то я выступаю, то я репетирую, то я с вами говорю. — Да ну перестаньте ради бога! Вы понимали, что это «полочный» фильм? Фото: demidova.ru

«Мы жили не этажом выше, мы жили в этой же стране»

— Тогда я бы хотел вас спросить о предательстве. Зависть — это, конечно, в общем, чувство природное. Вам иногда не хочется вернуться в прошлое? У вас ведь она, наверное, тоже есть? Это не так трепетно, как было в молодости, когда только открываешь истины, которые до тебя были уже давно открыты. Все равно на практике актер пользуется своим материалом, а не чужим. А жизнь, она не очень легкая. Я не понимаю вас. Это совершенно разные слова и, соответственно, разные состояния души. — Считается, что профессия актера размывает собственное «я». — Хорошо, допустим, не принимаю, и что дальше? Но все равно это будет он, все равно это будет его фантазия, его знание жизни, его мировоззрение, его позиция к тому персонажу, которого он исполняет. Набрал ее номер: «Алла Сергеевна, вы понимаете, о чем песня Высоцкого «Охота на волков»?» — «Да», — удивленно ответила собеседница. Что касается моей личной жизни, она в принципе не изменилась. — Знаете, я тоже не отвечаю на такие больные вопросы, которые касаются судеб очень многих людей, очень многих известных людей. А следствия… Что их обсуждать. Вскоре он умер. — А кто-то из великих сказал, что это двигатель для собственного совершенства? Смена формаций (поскольку я все-таки закончила Экономический университет) меньше всего происходит от воли людей. Слава богу, у меня этого нет. — Нет, избави меня бог. Если оно есть у человека, это чувство разъедает душу. Свое одиночество? «Никто не знал, что Высоцкий уйдет, и мы никогда не закончим этот спектакль»

— Понял. — Давайте о кино. — Ну зачем мы будем говорить о философском звучании этого слова. Насколько вы понимаете Муратову как режиссера? Это идут какие-то энергетические, другие потоки. Значит, надеюсь, она меня все-таки поняла. Мало ли по каким причинам они это делали. Что нужно настолько перевоплощаться, чтобы от своего «я» там вообще ничего не осталось. Актер сам для себя и материал, и скульптор, поэтому он сам из себя делает то, что он хочет. — И ни вы, ни Владимир Семенович не расстроились из-за этого? Они меня знают по моим образам, по моим поэтическим вечерам, по моим книжкам. Хочешь ты или не хочешь, если ты в театре, ты работаешь в коллективе. — Дело в том, что я не приспосабливаюсь, я просто не сопротивляюсь. Если он хорошо играет, конечно. Это не потому, что все так уж плохо к нам относились. Но «я» может быть разное, от этого зависит окраска этих предлагаемых обстоятельств. — Разве вы не бывали в такой ситуации? Мы жили не этажом выше, мы жили в этой же стране. И вдруг: ну конечно, вот сейчас! Можно и так повернуть эту тему. Про Высоцкого уж говорить не буду… Вы смотрели фильм «Чучело» Ролана Быкова? Вы можете считать себя ее актрисой? Любой дурной поступок, сознательно дурной, возвращается бумерангом. — О чем вы говорите? — Но в советское время… Вы никогда не вступали в партию, вам не предлагали? Никто не знал, что Высоцкий уйдет, и мы никогда не закончим этот спектакль. А можно в театре только работать. — Когда фильм Тарковского «Зеркало», где вы играли, долго не выходил на экраны, вы понимали, почему это происходит? — Мне хватает своих забот. А вот эти вопросы-ответы — это все от лукавого. — Да мало ли в каком контексте кто что скажет. Ведь сколько раз мы с тем же Высоцким репетировали «Вишневый сад», когда оставались только Эфрос, Высоцкий и я. От себя никуда не уйдешь. То есть артист как бы растворяется в своих ролях. Он не хочет, чтобы его артисты и он сам несли свое «я» на сцену. Я просто боюсь даже кары небесной помимо всего прочего. «Настройщик». В этом я абсолютно убеждена. Кто сказал, что она легкая? — А то, что называется месть… Вы никогда не мстили кому-то? Это люди, которых я не знаю. Вот и все. Фото: demidova.ru

«Я просто боюсь даже кары небесной»

— Вам свойственно такое чувство, как зависть? Приведите пример. Скульптор берет мрамор, и он из мрамора высекает, из мрамора получится скульптура, а не из глины. И потом я человек верующий. Пришел домой… Изменился только взгляд на внешнюю жизнь. Но не обязательно же это делать, никто не заставляет. — Я не отвечаю на эти вопросы. 2001 год. «А вы что, в «Чучеле» снимались?» — спросила она. — Вы знаете, я это не обсуждаю. Я в этом ничего не понимаю. В любом времени есть плюсы и минусы. Как может быть трудно с талантливым человеком? Но это он из себя делает! — Может быть, просто вы себя считаете выше этой суеты? И наблюдала очень много, когда на моих глазах люди просто иногда гибли из-за своих вот таких поступков. Ну и что? Он вслед за Михаилом Чеховым сказал, что «я» в предлагаемых обстоятельствах для него совершенно неприемлемо. И он был весь изрезан. Многие подумали, что они посмотрят потом. Это тоже две разные жизни. — До «Зеркала» мой основной фильм «Дневные звезды» пролежал на полке не знаю уж сколько лет, я не подсчитывала. — Но талантливых надо по крайней мере понимать и принимать такими, какие они есть. — Просто был известный случай, когда вы с Высоцким подготовили моноспектакль на Таганке, позвали коллег — и никто не пришел. Прошли годы, что называется…

— Да и тогда, когда в зале никого не было, мы нисколько не удивились. Одиночество — это есть одиночество. «Собака Баскервилей». — Это совершенно другие отношения с профессией, чем очарование или разочарование. Что касается не театрального коллектива, то в принципе случайное сборище людей я не люблю, потому что тут идет бессознательное, неуправляемое, иногда взрывное что-то такое. И если они люди внимательные, то они все обо мне узнают через это. Но то, что Кира пригласила меня в свой следующий фильм, «Вечное возвращение», это говорит, что ей просто было интересно работать со мной. «Гамлет». А как ты к этому относишься — глубоко твое личное дело, которое запрятано и никак не выносится на суд зрителей. Опять-таки можно в коллективе жить, то есть бытово. А чтобы говорить о причинах, надо знать историю, философию, психологию. Другое дело, что он может действительно далеко уйти. Сегодня я в плохом настроении, я могу вам такое сказать, что вы и не обрадуетесь. — Совсем не трудно. Ну и что? Почему я вначале заговорил об одиночестве… Вы ненавидите такие понятия, как коллектив или толпа? Но давайте не будем всуе об этом. — Вы не вступили? Тогда я действительно отхожу подальше от такого рода сборищ и коллективов. Это просто потом уже, после смерти, начинают анализировать, вспоминать… Такой постскриптум. Не обязательно из-за карьеры, а иногда просто из-за страха быть на грани жизни и смерти. Вы — никогда. И что? Ну какое может быть одиночество? А вы не тот человек, перед которым я должна раскрывать свою душу. Я об этом очень подробно написала в своих книжках. — Давайте вернемся к Станиславскому: я в предлагаемых обстоятельствах. — Вы понимаете, что я говорю не о хамелеонстве. Вы приняли это как должное? Как судьба меня поворачивает, так я и живу. Это очень хороший, мудрый совет. У меня был свой театр, театр «А». — Скажите, насколько вы умеете приспосабливаться к существующей ситуации? И показывали первый акт на сцене тоже после основной репетиции, когда люди разбегались по домам. — Этот фильм не важен для вас? — А к нынешнему времени, так называемому посттоталитарному, как вы относитесь? Никакого отношения к зрителям такие вопросы не имеют. И поэтому я говорю — слава Богу. — Не то что не расстроились, мы вообще не обратили на это внимания. Естественно, когда в профессии больше 50 лет, то к ней по-другому относишься. «Гамлет». — «Чучело»… «Чучело»… Смотрела, но очень давно. — Вы верующая… извините, давно? фото: Геннадий Авраменко
Алла Демидова

— А вы разделяли советскую идеологию? — Нет. фото: Геннадий Авраменко

Алла Демидова

— Вы любите то, что называется одиночеством? Против всех. Это для вас что-то очень пессимистическое? Я о творчестве говорю, не о политике. Когда большинство выступает за что-то, а вы одна против. Ну и отлично. — Есть такое понятие «гражданин», «гражданская позиция». — Что касается нынешнего времени… Я в основном работала за границей с режиссером Теодором Терзопулосом. — Недавно я слышал Константина Райкина по этому поводу. Насколько вы принимаете его? Вы замечательно сыграли в фильме Киры Муратовой «Настройщик». Таганка. — Насколько вам с ней было трудно работать? — Но я читал, что вы говорили, как она кричала на съемках, была недовольна; как любит работать с непрофессионалами, а вы были там одной из немногих профессиональной актрисой, и вас это раздражало. Я не отвечаю на такого рода вопросы в интервью. Я встал. Хотя вы можете повернуть мои фразы, как вам будет угодно. Зрители об этом не должны знать. Спектакль был вне репертуара, поэтому мы репетировали его после основной репетиции. Или вообще для вас такая постановка вопроса — чья актриса — неправомерна? 1971 год. Они есть, их видишь. — Ну, наверное, предлагали, потому что предлагали всем. — То есть вы идете против течения? — Вы не разочаровались в вашей профессии? Ну, кто делал карьеру партийную, тот вступал, естественно, это их личное дело. Поэтому он вышел просто без рук, без ног и без головы. — Естественно, мы просто исполняем волю режиссера. — Сейчас все говорят о политике, в том числе многие ваши коллеги. Но пришел Эфрос, и вы были одной из очень важных для него актрис. — Это не моя профессия, зачем я буду об этом говорить. — Одиночество совсем неприемлемо? — Но было же объявление: приходите…

— Ну и что? И, соответственно, ваши читатели — тоже. Просто так случилось, что тогда никто не обратил внимания на это объявление. — Я просто устала, и все. Опять-таки нет опыта будущего. — Никто никогда не скажет про себя: я актер такого-то режиссера. А если он берет глину, то будет из глины скульптура, а не из мрамора. Я же не враг себе. И это очень хорошая школа. — Примеров очень много. Ну как бы вам объяснить, чтоб вы поняли? А когда ты в театре проработала больше, чем 30 лет… Я была в коллективе, естественно. Ваша профессия размывает ваше самостояние, вашу личность? Чтобы говорить о политике, надо в ней очень хорошо разбираться, а вот эти досужие обывательские разговоры я терпеть не могу. Некоторые подумали, что они это увидят целиком. Мы вежливо раскланялись, и я удалился — растерянный и непонятый. Потому что человек более откровенным, чем в своих ролях, быть не может. — (Пауза.) Да нет… Слава богу, нет. У них же до спектакля было каких-то два лишних часа, когда нужно было что-то сделать.